Мироходцы. Пустота снаружи  - Илья Крымов

Аволик слегка заметно напрягся. В силу своей специальности и высокого профессионализма он обладал невероятной проницательностью, которая тем не менее не являлась сверхъестественной. А потому златовласого напрягали индивиды, которых ему было трудно «читать». Каос был одним из таких, очень закрытым, почти непроницаемым, и его присутствие, как правило, заставляло Аволика испытывать дискомфорт.

– Да. Уже пятое его убежище обследую. Старик здесь?

– Исходя из… состояния обстановки, – Каос внимательно следил за оборотником, – он не посещал этого места уже… цикла три.

Золотые брови придвинулись к переносице, Эдвард задумался. Наконец он еще раз оглядел нежданного собеседника. Тот был наг, все еще тощ, абсолютно лыс, а нижние клыки, которые прежде он регулярно подпиливал, теперь походили на кривые бивни, безобразно растягивавшие рот. Даже большая бронзовая блямба со сложным узором, что сидела у Каоса над сердцем, словно покрылась патиной.

– Неважно выглядите. Вам нужна помощь? Может, я смог бы предложить вам…

– Нет, в твоем ассортименте нет ничего, что было бы мне нужно. Всего доброго, Господин Блеск.

– Обижаете мою профессиональную гордость, господин Магн, – мягко укорил оборотник.

Каос лишь презрительно усмехнулся.

Постояв еще немного, Эдвард Д. Аволик ушел тем же путем, которым явился, а чуть позже Каос сам открыл проход. Но прежде чем удалиться, он обратился к своей аркане, исторг из тела импульс воли огромной разрушительной силы и, входя во врата, слышал за спиной грохот рушащейся крепости.

Его ждала Сиятельная Ахария.

Перекресток Тысячи Миров, Город Пестроты, Мертвый Паук, Гнилой Термитник… М-да, и так ее тоже иногда называли. Хотя гордые жители Сиятельной Ахарии предпочитали называть свой город просто Ахарией, и точка. А то, понимаешь, бродят тут всякие, тысячами прибывают и убывают каждый день, и всяк норовит проявить остроту ума и ассоциативного мышления. Где не надо.

Сердцем – во всех смыслах – Ахарии являлся центральный узел межмирового перемещения, или просто Большой Хаб. Громадное здание, в котором размещалось шесть межмировых врат, ежедневно по строгому расписанию осуществлявших прием и отправку путешественников, а также перемещение товаров. Много товаров! Очень много товаров! Вокруг Большого Хаба на всей Атланийской площади раскинулся бурлящий рынок, и только на самом краю оной скромно стоял дворец Деспотов.

Находясь в своем скромном кабинете, деспот Ахарии И́льпильт Кона́м неподвижно сидел в рабочем кресле и разглядывал площадь, пока госпожа Магда, его помощница и секретарша, зачитывала последний отчет.

– Как любопытно, – сказал лорд Конам, – значит, он вернулся.

– В очередной раз сорвав расписание прибытий и отбытий, господин.

– Если мне не изменяет память, почтенный Каос Магн отбывал из нашего владения три дня назад?

– Совершенно верно, господин.

Лорд Конам задумчиво огладил длинную, изящно изогнутую бровь, вощению коей каждое утро уделял немало времени^[5].

– И куда же он отправился потом?

– В банк, господин. Опустошил свою камеру хранения, оделся, после чего за ним следили до «Чертова камня».

– Понятно, понятно. Благодарю, госпожа Магда, можешь идти.

Когда госпожа Магда выходила, деспот вдруг окликнул ее:

– Кажется, ты сказала, что по возвращении наш дорогой гость выглядел не лучшим образом? А когда он покидал нас три дня назад, он тоже так выглядел?

– Нет, господин, – ответила секретарша, – покидая Ахарию, Каос Магн был полон сил, как всегда. Теперь же он, по словам агентов, «будто постарел на тысячу лет».

– Хм, вот как. Ясно. В таком случае, пожалуйста, передай послу Кете́ра, что я хотел бы с ним встретиться. Скажем, завтра.

Бар «Чертов камень» являлся именно тем, что подразумевало его название. Огромный такой булыжник занимал место целого дома этажа в два-три, и все помещения в нем были вырублены руками опытных каменотесов. Крошечные окошки, кривые лесенки, узкие дверные проемы.

Владела заведением сущность, которую за определенный набор внешних черт многие именовали чертом. Господин Кублазон и не спорил – черт так черт, есть в городе личности и более сомнительные, людоедов хоть взять. Говорят, его некогда призвал в Ахарию некий демонолог с готовым договором на сотрудничество и рядом поручений. Со своей частью сделки Кублазон справился, однако, вернувшись закрыть оную, обнаружил заказчика мертвым. По одной версии, тот стал жертвой таинственного заговора, по другой – подавился плюшкой. В любом разе договор был составлен так заковыристо, что Кублазон остался ни с чем. А с этой скромной наградой путь ему в родное измерение был заказан. Пришлось обживаться на месте.

Даже в разгар дня внутри «Чертова камня» всегда царила тьма. Разогнать ее было никак невозможно, лишь крохотные красные светильники робко щекотали эту стихию, едва обозначая столы, стойку, фрагменты коридоров и лестниц. Завсегдатаев все устраивало.

– Эй, чертила, подлей мне этой гадости.

Во мраке за барной стойкой слабо мигнули огоньки глаз, влажно блеснул пятачок, мохнатая лапа наполнила тумблер. Который уже?

Красное освещение бара вдруг посерело. Свет не исчез, просто потерял изначальный цвет. Издали полилась печальная музыка, терзал душу саксофон, подыгрывало ему пианино. Дверь открылась, вошел высокий молодой мужчина в шляпе и плаще. Сев рядом с Каосом, он похоронил едва начатую сигарету в переполненной пепельнице и заказал себе того же, что пил мироходец.

– Малой, читать умеешь? – спросил Кублазон, указывая когтем на висевшую сверху табличку: «Генераторы нуара в заведении отключать». – Сколько можно уже?

– Слушай, господин Кублазон, у тебя разве много клиентов с таким гаджетом?

– Только ты.

– Так какого же…

– Специально для тебя табличку заказал, – осклабился черт.

– Сволочь ты.

Когтистый палец указал на другую табличку: «Сволочизм в заведении приветствуется».

Вздохнув, Малой сунул руку во внутренний карман плаща и щелкнул выключателем – депрессивный джаз стих, цветовой фон пришел в норму.

– Как дела, господин Магн?

– Лучше всех.

– А что такой хмурый? – Малой положил шляпу на стойку и глянул в свой тумблер, где бурлила какая-то мутная жижа. – Кто-то умер?

– Смысл.

– О. Это я удачно зашел.

Перед Каосом появился цветастый листок старомодной бумаги.

– Мой приятель устраивает шумную вечеринку через пару дней и приглашает тебя. Сходи, развейся.